Жизнь под обрез [сборник] - Николай Иванович Леонов

— Я не поверил, потому что эта версия начала рассыпаться после первых моих встреч со свидетелями, — объяснил сыщик. — Стоило мне поговорить с вдовой убитого директора, Надеждой Прокофьевной, а затем с его водителем Толей Сергиенко, как стало ясно, что вся версия Теребякина — сплошная липа. Выяснилось, что Кашкин в день своей гибели не собирался на охоту, не брал с собой ружье. Из чего же он в таком случае стрелял? Ну а дальше и другие моменты возникли. Но самым важным возражением против официальной версии стало наблюдение Лазаря Мироновича Бронштейна. Как только он сказал мне, что на подошвах ботинок Кашкина обнаружена кирпичная крошка, которой не было и не могло быть в лесу, я сразу понял, что директор был убит в другом месте, не здесь. А значит, вся официальная версия — сплошная ложь. Ну а дальше оставалось только установить правильную картину.

— И поэтому вы так настаивали на свидании с Забродкиным? — спросил Гаврилов. — Чтобы он помог установить правильную картину?

— Ну да, конечно, — отвечал Гуров. — Для меня было важно самому увидеть человека, которого следствие объявило убийцей, поговорить с ним. И после первых же вопросов мне стало понятно, что Забродкин не имеет никакого отношения к смерти директора. Потом, когда я встретился с девушкой Кашкина, Катей Заикиной, когда обнаружил в ее квартире тайник с драгоценностями и валютой, мне стало понятно, что директор Кашкин вел двойную жизнь, что он был убит не просто так.

— Ну а потом последовало убийство учителя Башкирова, — напомнил Гаврилов.

— Да, смерть учителя поставила новые вопросы, но она же дала и ответы на эти вопросы, — сказал Гуров. — Стоило мне поговорить с коллегами убитого — с учителем информатики Федором Самохваловым, а особенно с учителем биологии Еленой Николаевной Пантелеевой, как мне стало понятно, что здесь перед нами та же самая картина: человек вел двойную жизнь. Для сослуживцев, для всех посторонних он был обычный учитель математики. А на деле он регулярно зарабатывал очень большие деньги, где-то пропадал ночами, имел две машины… Многое дал осмотр квартиры Башкирова.

— Но ведь у вас не было разрешения на такой осмотр, вы проникли в нее незаконно, — заметил Гуменюк. — И что, кошки на сердце не скребли? Уголовный кодекс о себе не напоминал?

— И кошки скребли, и кодекс о себе напоминал, — согласился Гуров. — Но я находился в ситуации форс-мажора. Я противостоял всей системе МВД в этом городе, которую захватили в свои руки негодяи и убийцы. У меня не было другого способа узнать правду и восстановить законность. И поэтому я без особых колебаний проник в квартиру Башкирова. И запомни, Сергей: если уж принял такое решение, иногда пойти против правил, то надо действовать решительно. Я осмотрел эту квартиру, а затем побеседовал с соседкой учителя Виолеттой Викторовной. И это задало направление дальнейших поисков. Я понял, что между этими двумя убийствами, Кашкина и Башкирова, есть какая-то связь. И последней каплей в этом ряду открытий, так сказать, вишенкой на торте, стало сообщение Лазаря Мироновича о кирпичной крошке на ботинках учителя математики. Картина стала, в общем, ясна. Осталось узнать некоторые детали.

— И за этими деталями вы решили отправиться в центр «Святогор», — заключил Гуменюк. — Да, это было, конечно, неординарное решение. Я, честно говоря, не очень верил, что мы вернемся с этой «экскурсии» живыми. Жалел даже, что не успел написать завещание. Ведь это было все равно что сунуть голову в пасть голодного тигра!

— Не совсем так, — заметил Гуров. — Нас спасло то обстоятельство, что «тигр» был не такой уж голодный. Наши противники не подозревали, что мы узнали их тайну, кроме того, они не знали о нашем с тобой союзе. Если бы они знали эти две вещи, они бы нас ждали — и тогда мы бы и правда не вышли оттуда живыми. В данном случае риск был оправданным, я заранее просчитал меру этого риска. Рисковать безоглядно, бесшабашно никогда не стоит, запомни это, Сергей. Отправляясь на подобное предприятие, ты должен рассчитать каждый свой шаг.

— Но вы ведь не каждый свой шаг рассчитали, — заметил Гуменюк. — Когда вы решили схватить этого охранника, Колесова — разве вы заранее это предвидели?

— Ты прав, этот шаг я заранее не предвидел, — согласился Гуров. — Не предвидел, потому что не знал, что так сложится ситуация. Вначале я думал только о разведке. Думал, что мы зайдем туда, все осмотрим, поймем, как там все устроено — и вернемся. Но когда ситуация сложилась благоприятным для нас образом, когда я увидел, что мы можем захватить охранника — я мгновенно принял такое решение. Тут действует другая заповедь: что надо доверять своей интуиции, надо уметь мгновенно принимать решения и твердо им следовать. Мы твердо следовали своему новому решению — и в результате сильно выиграли. Теперь нам было что сообщить в Москву, в Главк, мы знали, для чего просим помощи.

— Что, и второй визит в «Святогор», который мы нанесли уже втроем, тоже был тщательно спланирован? — поинтересовался Гаврилов.

— Конечно! — твердо ответил сыщик. — Поскольку я уже знал о существовании заднего двора и калитки на заднем дворе, можно было нанести удар по противнику и утащить у него из пасти главного организатора убийств, который должен был стать главным обвиняемым на суде. Да, тут была опасность: враг гонялся за нами, буквально наступал нам на пятки. Это было как встречный бой на фронте: каждая из сторон рискует, каждая стремится добиться успеха. Наши силы оказались больше, наш расчет оправдался. А у майора Карманова — нет.

Выслушав эти слова сыщика, Гуменюк глубоко вздохнул и сказал:

— Вот теперь мне все ясно. Конечно, можно еще спрашивать Льва Ивановича о разных его решениях, брать у него уроки. Но мы ведь тут собрались не уроки брать, верно? Теперь можно и стопки наполнить.

И он наполнил стопки и провозгласил тост:

— За Льва Гурова, который всегда находит выход из безвыходных положений!

Возражений против такого тоста ни у кого не было, и в беседке началась вторая часть собрания, уже менее рабочая. В ход пошли салаты, а затем и запеченная в золе картошка. Говорили о том, как могло повернуться дело, если бы они приняли другое решение или если бы, допустим, сотрудник СИЗО Судейкин проявил осторожность и не помог Гурову увидеться с Иваном Забродкиным. Тут, кстати, вспомнили о Забродкине, дремавшем в кабине, и позвали его к столу — без участия в выпивке, конечно.

От обсуждения событий в Сартанове незаметно перешли к